Принцесса Мария Максимилиановна Баденская
Принцесса Мария Максимилиановна Баденская, урожденная княжна Лейхтенбергская, светлейшая княжна Романовская, член Российского императорского дома с титулом «Императорское высочество»
Мария Максимилиановна, внучка императора Николая I., «тётя Маруся» царя Николая II., и правнучка Жозефины Богарнэ, родилась 4(16) октября 1841 года в семье великой княгини Марии Николаевны и герцога Максимилиана Лейхтенбергского. Несмотря на то, что брак этой пары, по словам графа Сухтелена, находил оппозицию в самой России из-за происхождения Максимилиана и его вероисповедания (он был католиком) и не нравился иностранным дворам, Николай I дал согласие на брак с ним своей дочери при условии, что супруги будут жить в России, а не за границей. Свадьба состоялась 2 июля 1839 года и проходила по двум обрядам: православному и католическому. После водворения в Российской Империи, герцог Максимилиан продал некоторые из своих владений в Папской области и во Французской Наварре и на вырученные деньги приобрел имение в Тамбовской губернии и дом в Санкт-Петербурге.
Император Николай I пожаловал Максимилиану титул Его Императорского Высочества и даровал потомкам Максимилиана и Марии Николаевны титул и фамилию князей и княжон Рома́новских. Дети Максимилиана и Марии Николаевны были крещены в православие и воспитывались при дворе Николая I, позднее император Александр II включил их в состав Российской Императорской фамилии. В этом браке родилось семеро детей, Мария была второй дочерью. Все дети были очень дружны между собой и особенно Коля, Еженя и Маруся были дружны со своими кузенами, детьми Александра II, проводя время в компании будущего императора Александра III и его братьев. Мария получила домашнее образование под руководством Варвары Барыковой, дочери генерала Ушакова, воспитателя Николая I. По воспоминаниям Отто фон Бисмарка, аккредитированного в качестве посланника Пруссии с 1859-1861 гг. при русском дворе, его восхитили свойственные Марии «грация и весёлый нрав».
В феврале 1863 года в Зимнем Дворце Санкт-Петербурга состоялось бракосочетание Марии с Вильгельмом, принцем Баденским, старшим братом великой княгини Ольги Фёдоровны (жена младшего сына Николая I Михаила, урождённая принцесса Сесилия Баденская, принявшая в 1857 г. православие). Они познакомились в России, где Вильгельм часто бывал по представительским поручениям своего правящего брата Фридриха I. Вильгельм был старше супруги на 12 лет; можно предполагать, что их брак был заключен «по сговору» родни с обоих сторон.
После заключения брака Мария до конца жизни тосковала по России и приезжала в Россию почти каждый год навестить родных и друзей, и её всегда радостно встречали. В один из своих визитов весной 1866 года при прогулке по Летнему саду Санкт-Петербурга она невольно стала свидетельницей покушения на императора Александра II.
После свадьбы молодые посетили столицу долины Оос Баден-Баден и русскую православную церковь, что впоследствии возможно “подтолкнуло“ городской муниципалитет пойти навстречу идее строительства здания русского храма.
Однако с согласия и поддержкой супруга уже в 1865 году в резиденции Принцессы Вильгельм, как её теперь называли, «Prinzessin-Wilhelm-Palais» (разрушен во Вторую Мировую войну, сегодня здесь - здание административного суда) по адресу Шлоссплац 23 в Карлсруэ, Её Императорское Высочество создаёт православную Крестовоздвиженскую капеллу. Как обычно из России для этих целей был привезён церковный инвентарь и присланы священник, псаломщик и двое певчих. Этот дом был во владении Её Высочества с 1865 по 1889 гг. и служил квартирой русским духовным лицам: священникам Иоанн Толмечеву, затем Алексею Измайлову (Санкт-Петербургская епархия), капельмейстеру Петру Беликову и пятерым псалмопевцам (Стефану Смерчинскому, затем Ивану Загрёдскому, после Василию Быстрякову, затем Григорию Остроумову, и Матфею Кедрову). В 1870-х годах в придворной церкви в среднем совершалось 50-60 Божественных Литургий.
Стоит отметить, что, когда в свое время принцесса Амалия Баденская сватала по приглашению Екатерины II одну из своих дочерей Луизу (принявшей впоследствии при крещении имя Елизаветы Алексеевны) за внука императрицы Александра I, её муж, правящий маркграф Карл Фридрих, поддался уговорам по помолвке лишь тогда, когда главный придворный проповедник смог заверить его в том, что «со спокойной совестью можно признать себя причастником греческой православной церкви, чьи догмы так совпадают с нашим (католическим) учением, что практически нет существенной разницы». А когда Густав IV, шведский король, вел переговоры по поводу своей помолвки с внучкой императрицы княжной Александрой Павловной и наотрез отказался подписать письменное обязательство разрешить своей будущей супруге свободно исповедовать православную веру (этого не допускала шведская
конституция, и незадолго до запланированного бракосочетания оказалось, что в брачном договоре, несмотря на все заверения, статьи о свободе вероисповедания великой княжны всё-таки не оказалось), Екатериной и, после её смерти, императором Павлом I, все переговоры по этому браку были прекращены. Наши великие княжны, выходя замуж за европейских королевичей и принцев, отеческой веры не меняли, имея при себе православных духовников и созидая свои храмы.
В декабре 1877 года депутату ландтага и священнику Г. Гансъякобу привелось в первый раз присутствовать при русской православной Божественной службе в домашней церкви принцессы. Его так же поразил роскошный иконостас, как и длинная борода и облачение попа Александра Измайлова.
Пастор был без конца восхищён старославянским хоровым пением, утверждая, что никогда в жизни не слышал более прекрасного церковного пения и охотно стал бы немедленно греко-католиком, если бы не был уже римско-католического вероисповедания. «Госпожа принцесса...- одна из одухотвореннейших женщин, которых мне в жизни приходилось встречать»,- восторгался он.
Представители дворянства и дипломатии Русского государства, ширившегося и приобретавшего все большее международное значение, а также многочисленная «Русская колония» Бадена, так же нуждались в удовлетворении своих религиозных потребностей. С усилением посещаемости русскими для лечения и отдохновения курортов и живописных мест Европы, возникала необходимость иметь там православные церкви. Идея о новом устройстве и существовании отдельного русского православного храма (вместо имевшегося временного, в котором служил прот. Иоанн Базаров) на бывшей её родине в Бадене нашла поддержку у великой княгини Ольги Фёдоровны Романовой, которая одна из первых внесла своё щедрое пожертвование на это святое мероприятие. Мария Максимилиановна, много занимавшаяся делами благотворительности, приняла под свое покровительство дело построения храма, на которое в начале 1880 года была открыта подписка для сбора пожертвований. Местное городское управление со своей стороны предложило Высокой Попечительнице под постройку храма даровой участок земли, принадлежащей городу.
К весне 1882 года здание храма в простом северорусском стиле было возведено, и Мария Максимилиановна внесла в пользу устрояемой церкви богатый вклад для сооружения мраморного иконостаса. Когда же цифра расходов превысила сумму пожертвований, изволила также покрыть всю недостававшую сумму из собственных средств. Указом Санкт-Петербургской Духовной Консистории от 23.11.1882 новоустроенный православный храм, находясь под покровительством её Императорского Высочества, был приписан к Православной придворной церкви в Карлсруэ, откуда и приглашались священник (А. Смирнопуло, настоятель Крестовоздвиженской церкви с обязательством совершать богослужения в Баден-Баденской церкви) и псаломщик. Когда в соответствии с законом русская колония передала свою церковь в качестве недвижимого имущества в собственность Великой Княгине, Ревностная Попечительница завещала капитал для её вечного обеспечения в 150 тысяч марок, отдав и капитал, и саму церковь с её имуществом в полное ведение Святейшего Правительствующего Синода (упразднён в 1918 г.).
Во время Франко-Прусской войны 29 июля 1870 года Мария с мужем осталась рядом с императором Германии, королём Пруссии Фридрихом III, чем, по собственным воспоминаниям императора, помогли «на время отвлечься от тревог и волнений настоящего времени». Вильгельм начинал свою военную карьеру в прусской гвардии, дослужившись под началом Вильгельма I., отца Фридриха III, до звания лейтенант-генерала, а в 1980 г. получил разрешение царя Александра II принимать участие в Кампании на Кавказе.
В июле 1871 года, за 10 лет до смертельного покушения в Петербурге, император Алксандр II со своей супругой, Марией Александровной, урождённой принцессой Гессен-Дармштадской, посещает курорт Бад Петерсталь.
В то время двери гимназий и университетов, и соответственно академическое образование, были для дам закрыты. В 1873 году госпожей Ф. Триер в Карлсруэ создаётся главное учебное заведение для воспитательниц «Семинар учительниц», через пару лет получивший имя «Фонд Принцессы Вильгельм» (Prinzessin-Wilhelm-Stift). Приём в учреждение был многоконфессиональным (главным образом протестанты и иудеи). Заведение было вначале частным, так как создавалось на собственные средства. Однако когда принцесса пожертвовала ежегодную субсидию в размере 2000 гульденов, предприятие стало приносить доход. Был создан фонд её имени, на средства которого учреждение и функционировало, получив известность далеко за пределами Карлсруэ. Профессия учительницы было единственной возможностью получить дальнейшее обучение после школы, и Карлсруйский Семинар предлагал нетипично квалифицированный для того времени цикл обучения. В 1878 г. учебное заведение национализировали, подчинив Высшему ведомству по делам школы (Oberschulamt), и фонд приобрёл в собственность своё помещение для занятий на Софиенштрассе 31/33.
12 октября 1877 года во время разведки её брат, Сергей Максимилианович, герцог Лейхтенбергский (1849-1877г.г.) был убит пулевым ранением в голову. В начале Русско-турецкой войны он отправился на передовую и участвовал в боях за освобождение Болгарии. Состоял при цесаревиче Александре Александровиче. Князь Романовский стал первым членом Российского императорского дома, погибшим на войне.
В 1878 году сестра Марии Максимилиановны, Евгения, заключает союз с Александром Петровичем Ольденбургским (Ольденбургские – немецкие герцоги и герцогини, которые в XVIII век владели престолами в Дании, Норвегии, Швеции, Греции, а с 1761 года и в России). Это был третий династический брак представителей домов Романовых и Ольденбургских. Свадьба стала началом союза двух очень похожих личностей, натур волевых и целеустремленных, для которых главными в жизни были долг и служба Отечеству.
8 июня 1883 года государственный секретарь А.А. Половцов оставляет запись в своём дневнике за 1883 - 1892 годы: «Мария Максимилиановна занята сохранением достоинства внучки Николая Павловича и более других любезна вследствие жизни в Германии.» Разговоры велись общевеликокняжеские и больше о воспоминаниях. И далее 22 января 1885 года: «Чрез несколько минут нас отпустили, причем государь сказал, что должен ехать с визитом к только что приехавшей принцессе Баденской, Марии Максимилиановне..» 28 января этого же года Великая Княгиня Ольга Фёдоровна в разговоре сказала: «Мария Максимилиановна умна и предана нам, и она дала вел. князю такой же совет».
Овдовев в 1897 году, Мария Максимилиановна несла траур до конца своей жизни. После смерти супруга, Её Высочество создала новую организацию под названием «Германская Анти-Аморальная Ассоциация», целью которой стало «пресекание порока среди высшего класса». Мария, с помощью великой герцогини Элеоноры Гессенской и принцессы Шарлотты, последней королевы Вюртемберга, создала фонд, предназначенный для выпуска проспектов, наставляющих королевских представителей и женского, и мужского пола, будучи значимыми фигурами общества (promis), служить примерами нравственной чистоты. Они также рассылали послания членам своих семей и своим друзьям с просьбой «воздерживаться от аморальности».
В 1898 г. сын Марии Максимилиановны, принц Макс, заключает помолвку с Великой Княжной Еленой Владимировной Романовой (впоследствии королевой Греции и Дании, дочерью третьего сына царя Александра II. Владимира и герцогини Мекленбург-Шверинской, Марии Павловны „старшей“), но через несколько месяцев её разрывает, что впрочем, не мешает обоим через пару лет благополучно создать свои счастливые семьи.
31 октября 1899 года, после двух отказов герцогу Фридриху I. (царская семья почти каждый год осенью уединенно гостила в своей гессенской резиденции-замке Вольфсгартен), церковь в Баден-Бадене посещает на один день приехавшая, наконец, с визитом русская императорская чета - Его Величество Государь Император Николай II. и её Величество Государыня Императрица Александра Фёдоровна, урождённая принцесса Гессен-Дармштадтская (в её родном городе Дармштадт освещался построенный на личные средства супругов русский православный храм).
Скончалась Мария Максимилиановна 3 (16) февраля 1914 года в возрасте 73 лет в Карлсруэ, и жители города-резиденции (Мария любила прогулку по Кайзерштрассе), у которых она и в преклонном возрасте пользовалась уважением, действительно искренне скорбели по усопшей. Незабвенной останется она и в памяти тех семинаристок, которым Высокая Попечительница встречалась в коридорах поддерживаемого ею учебного заведения.
На похоронную процессию перенесения в Баден-Баден прибыли кайзер Вильгельм II и многочисленные представители местных и иностранных дворов. В последний путь её сопровождали принц Макс плечом к плечу с Великим Князем Георгием Михайловичем, внуком Николая I. и сыном великого князя Михаила Николаевича и Ольги Фёдоровны.
Погружаясь в крипту Преображенского храма, уходила в прошлое 200-летняя история семейных связей царской России и великого герцогства Баден.
В августе 1914 года, сразу после начала Первой мировой войны, церковь закрыли, позолоченное медное покрытие куполов германские власти конфисковали и переплавили как «имущество противника». Через три года не стало монархии и двух империй. Принца Макса назначают канцлером Германии, чтобы договориться и сохранить монархию, но спустя месяц он объявляет в Берлине об отречении Вильгельма II и покидает свой пост.
В своих мемуарах графиня Вера Клейнмихель так описывает принцессу Марию Максимилиановну Баденскую в 1892 году:
«Она была с нами очень мила и ласкова...Будучи очень дружна с Мама, сама очень наблюдательная, любившая и понимавшая молодежь, она всегда терпеливо нас выслушивала и не раз сглаживала разные шероховатости в наших отношениях с Мама, и помогала ей и нам найти выход и трудных положений… Стоя на платформе, она долго кивала Мама и вместо отдавания чести послала нам поцелуй.»
И ещё:
«Сама Мария Максимилиановна, очень любившая детей, зная строгость Мама, нас баловала, и мы ее страшно любили. Подростком и выезжающей девицей, и даже после свадьбы я всегда радовалась свиданиям с нею. Она так живо интересовалась моими интересами, жизнью, взглядами, надеждами и мечтаниями. Иной раз я говорила с ней, как будто она была моим лучшим другом, сверстницей. Причем она иногда спорила, упорно доказывая неправильность моих взглядов, а на счет моих мечтаний часто, смеясь, говорила: «Не стоит мечтать об этом Вера Я, бывало, тоже, когда была твоих лет, мечтала как ты, но обычно из этих мечтаний ничего не выходит. Лучше иногда самой отказываться от некоторых мечтаний, прежде чем жизнь тебе докажет, что мечты остаются мечтами. Надо искать лучших выходов из создающихся положений.» Она была такая мудрая и лицо ее светилось такой добротою, что после разговоров с нею все трудное становилось много легче. Когда после чая на террасе, мы шли с ней прогуляться по парку, на душе становилось светло как после исповеди. Мария Максимилиановна была чудным ходоком. Гуляя с ней в Ментоне или в Бадене, или на Сергиевке, я всегда удивлялась, как быстро легко и бодро она могла ходить.»
И дальше в 1896:
«Мария Максимилиановна приходила каждое утро к Мама и они долго беседовали, после чего, выходя, она спрашивала, кто идет с ней сегодня гулять…Когда был мой черед, я радовалась, так как Мария Максимилиановна всегда так задушевно говорила, сердечно расспрашивала о моих желаниях, стремлениях, идеалах и интересах, говоря при этом свое мнение, мудро и незаметно направляя мои мечтания…Затем начиналось хождение на так называемый променад, где принцесса останавливалась у некоторых очень элегантных магазинов, хозяева которых, почтительно кланяясь, просили ее посмотреть какую-нибудь новинку, только что полученную. Мария Максимилиановна добродушно смеялась и, шутя, разговаривала с ними. При этом она обращалась к Мама по-русски, делая забавные замечания...Уходя из магазина она покупала какую-нибудь мелочь вроде кофейной коробочки или рамочки, которые она совала нам в карманы. Обыкновенно перед отъездом Мама приносили анонимно красивую картонку с зонтиком или палкою, с пепельницей или портсигаром. Для нее не было тайной, кто это прислал.»
И ещё:
«Мама всегда восхищалась замечательными результатами воспитания ее детей: и принц Макс,»
(по воспоминаниям В. Ф. Джунковского фигурой и лицом удивительно напоминавшего своего прадеда Николая I)
«и принцесса Мэри были замечательные люди, хотя очень разные по характерам...».
Видимо, принцесса Мария была очень доброй и, будучи отменным психологом, умела 'наводить порядок в чувствах и находить ключики к сердцам других людей, особенно к сердцам молодежи, для которой храм по-прежнему остаётся частью Отчего Дома.